СТАЧКА Лето 1903 года в Струнино
Лето 1903 года выдалось жарким, с грозами и ливнями. Сгущались грозовые тучи и на политическом горизонте: в России быстро назревала революционная буря. Промышленный кризис, охвативший страну, сопровождался сокращением производства, ростом безработицы, нарастанием нищеты и голода. Пролетариат усиливал револю-ционную борьбу, переходя от экономических к политическим стачкам и уличным демонстрациям.
Одной из наиболее значительных, по своему размаху и последствиям, стачек, произошедших в начале века во Владимирской губернии, была струнинская стачка 1903 года. Тогда на фабрике работало 3350 человек, из них 1740 мужчин, 1580 женщин и около двухсот подростков. Условия труда и быта, и без того тяжелые, в то время снова ухудшились: фабрикант решил пошатнувшиеся дела в период кризиса поправить за счет рабочих. С 1 июля расценки почти на все ткани и пряжу, вырабатываемые на фабрике, значительно снизили.
У Викулы Морозова в Орехово-Зуеве ткач в среднем зарабатывал в день 75 копеек, у Саввы Морозова -78 копеек, на Никольской мануфактуре — 82,5 копейки, а на струнинской фабрике — только 64,5 копейки. На большинстве фабрик губернии работали в две смены по 9 часов, а на струнинской — по 10. Обещания улучшить жилищные условия оказались обманом. Большое недовольство рабочих вызывали грубость, произвол, доходившие до издевательства со стороны фабричной администрации и полиции. Наиболее ненавистными для рабочих были заведующий красильно-набивной фабрикой Фаворский, заведующий прядильно-ткацкой фабрикой Анопов, заведующий рабочими казармами Рубцов и полицейский надзиратель Ильинский. О Фаворском даже старший фабричный инспектор писал, что он «вследствие своей нервности резок в обращении с рабочими и, может быть, не всегда справедлив».
Анопов, например, в 1902 году уволил с фабрики десять ткачей только за то, что они обратились к нему с просьбой повысить зарплату. Злоупотребляли по отношению к рабочим и мелкие служащие. Терпение у рабочих лопнуло.
22 июля 1903 года вечерняя смена ткачей собралась но дворе у корпуса большой ткацкой фабрики и стала дожидаться окончания работы дневной смены. Ткачи дневной смены, видя, что их никто не сменяет, остановили станки и вышли во двор. Собралась большая толпа -свыше двух тысяч человек. Вскоре к ним присоединились рабочие малой ткацкой и красильно-набивной фабрик, бросили работу и прядильщики. На фабричном дворе оказалось сразу около четырех тысяч человек. Огромная, взбудораженная толпа взволнованно гудела, как разворошенный улей. С разных сторон, словно хлопушки, неслись крики:
• Довольно терпеть!
- Хватит спины гнуть на толстопузых!
Натерпелись! К конторе идемте! Пора свое твердое слово сказать! На шум и крики прибежали заведующий прядильно-ткацкой фабрикой Анопов, мастера. Появился полицейский надзиратель Ильинский. Они пытались успокоить рабочих:
Братцы, не надо беспорядков! Успокойтесь! Идите по своим местам! Не желаем!
Сами вы катитесь отсюдова!
Раздался свист, толпа еще громче зашумела. В сторону Анопова и Ильинского полетели палки и камни. Перепуганные, они ретировались со двора. Попрятались и по-лицейские, другие переодетыми бежали на станцию Бараново Укрылись в поселке и разошлись по окрестным деревням конторские служащие. Фабрика фактически оказалась во власти рабочих. Всеми их действиями руководили Владимир Грязнов, Василий Дементьев и Василий Залогин.
Они расставили на воротах патрули, распорядились занять телефонную станцию. В первые часы стачки рабочие, хотя и были возбуждены, но никаких беспорядков не допускали.
Около полуночи из Александрова приехали фабричный инспектор Шульгин, уездный исправник Преображенский, товарищ прокурора "Чернецов. Рабочие окружили их коляски у прядильного корпуса.
— Чего вы, братцы, хотите, чем вы не довольны? —
обратился к рабочим Шульгин.
— Расценок на бумазею прибавьте!
— Уберите Фаворского и Анопова!
— Цены в лавке сбавьте! Последнюю шкуру дерете!
— Живем в казармах, как свиньи!
Фабричный инспектор, беспомощно оглядываясь на уездного исправника и товарища прокурора, пытался успокоить рабочих:
— Не надо беспорядка! Расходитесь и приступайте к
работе. Дождитесь приезда Асафа Ивановича, и все уладится...
Нечего нам Барановым зубы заговаривать!
Все вы с хозяином заодно! Проваливайте обратно!..
Рабочие развернули экипажи, ударили по лошадям и со свистом и улюлюканьем прогнали представителей уездной власти восвояси. В это же время они узнали, что Анопов и Фаворский на лошадях уехали на станцию Арсаки и оттуда вызывают на фабрику полицию и воинскую силу. Негодующая толпа группами двинулась в поселок. Руководители стачки не смогли остановить взрыв возмущения: квартиры ненавистных Фаворского, Анопова и Ильинского в короткий час были разгромлены.
Изгнанные с фабрики представители уездных.властей поспешили дать губернскому начальству телеграммы о случившемся. Товарищ прокурора коротко сообщил, что на фабрике забастовка, положение опасное». Фабричный инспектор добавил, что «положение на фабрике весьма тревожное», и просил приехать старшего фабричного инспектора Свирского Уездный исправник жаловался губернатору на то что уездные власти были на фабрике забросаны палками и камнями, требовал присылки войск и приезда самого губернатора.
Исполняющий обязанности владимирского губернатора Селиванов, получив телеграмму александровского уездного исправника, рано утром 23 июля распорядился послать в Струнино роту солдат и обратился с просьбой к командующему Московского военного округа отправить в распоряжение александровского исправника два батальона пехоты. В тот же день Селиванов выехал в Струнино. Следом за ним направилась и рота 10-го гренадерского Малороссийского полка.
Всю ночь с 22 на 23 июля рабочие провели во дворе фабрики и разошлись по казармам только утром, оставив на всех входах охрану. Патрули несколько раз оста-навливали фабричного инспектора Шульгина, пытавшегося проникнуть на фабрику. На территорию фабрики не пускали никого и из представителей администрации. Около десяти часов утра 23 июля рабочие дозвонились в Москву и потребовали приезда в Струнино Асафа Баранова.
В разгар стачки рабочие вызвали фабриканта на переговоры
Полиция немного оправилась от испуга, но в ход событий не вмешивалась, ограничиваясь сбором сведений о наиболее активных участниках стачки. Нашлись среди рабочих и предатели, услужливо сообщавшие полицейским фамилии некоторых стачечников.
В два часа дня из Москвы прибыл фабрикант Асаф Боранов. Для переговоров с хозяином рабочие выбрали 15 делегатов и дали им наказ, какие требования отстаивать.. Они поставили условие, чтобы в их переговорах с Борановым местные власти не участвовали.
Переговоры длились около трех часов и окончились
ПОЛНОЙ победой рабочих. Баранов вынужден был по требованию рабочих уволить Анопова, Фаворского, Рубцова некоторых других мастеров, повысить расценки на 8
Процентов, улучшить жилые помещения, сократить продолжительность рабочих смен. Впервые в этот раз рабочие потребовали устроить на фабрике вспомогательную кассу.
После заверений А. Баранова удовлетворить все Гребования рабочие согласились приступить к работе со следуещего дня. Ночь на фабрике прошла относительно спокойно.
В 4 часа утра 24 июля очередные смены по гудку пришли в цеха. Однако ткачи, увидев, что в цехах еще не вывешен табель новых повышенных расценок, к работе не приступили и вышли во двор. Расценки тут же вывесили, и ткачи начали работу.
Но в 5 часов бросили работу прядильщики, предъявив требование прибавить зарплату присучальщикам. Вновь назначенный заведующий прядилыто-ткацкой фабрикой Лаврентьев дал обещание повысить ее на один процент. Рабочие почувствовали свою силу, вели себя дружно и настойчиво.
24 июля в Струнино прибыл губернатор Селиванов, а за ним рота солдат из Владимира и батальон Несвижского пехотного полка из Москвы. На другой день приехал и прокурор Владимирского окружного суда Снолко. Начались аресты.
Рабочие с негодованием встретили насилие властей. Несмотря на то, что на станции стояли царские войска, рабочие большими группами собирались на перроне, провожая сочувствием и подбадриванием арестованных товарищей, отправляемых в Александровскую тюрьму. Для успокоения рабочих и во избежание их демонстраций ночью 28 июля 1903 года войска были выведены из Струнина.
Для оказания помощи арестованным и их семьям, а также для найма адвокатов в суде рабочие провели денежные сборы. Боевой дух сплочения и солидарности не ослабевал. В окрестных лесах рабочие собирались на сходни, обсуждали положение дел, принимали решения для дальнейших действий.
Струнинскую стачку 1903 года заметила ленинская «Искра». В № 46 газеты от 15 августа помещено сообщение о ходе стачки, дана высокая оценка организованности и стойкости рабочих.
...Следствие по делу стачки длилось более девяти месяцев, а 20 мая 1904 года рассмотрено Московской судебной палатой. 20 наиболее активных участников стачки
приговорили к различным срокам тюремного заключения.
Боевой дух Струнинских рабочих не ослаб и после репрессий. Весть об их успехе в борьбе за свои права докатились и до предприятий других уездов губернии.
Губернские власти были весьма обеспокоены этим и недовольны уступчивостью Асафа Баранова
. В секретном циркуляре, разосланном всем исправникам и полицмейстерам промышленных уездов, Владимирский губернатор Леонтьев выразил недовольство послаблениями, сделанными фабрикантом без ведома властей, так как удовлетворение требований рабочих, сопровождающихся прекращением работ, буйством, грабежом и иными противозаконными действиями, деморализующим образом влияет на массу и вселяет ей пагубную уверенность, что лишь подобными незаконными средствами она может добиться улучшения своего положения и дать в руки агитации надёжное средство к возбуждению среди рабочих подобных же беспорядков па будущее время». Далее губернатор Подчеркнул, что «уступки, подобные сделанным Барановым, как в настоящем, так и в более или менее отдаленном будущем ,так и высшей степени нежелательны».
Поэтому хозяева фабрики сделали все, чтобы в короткий срок свести «на нет» завоевания струнинских рабочих. Под предлогом отсутствия заказов после начала русско-японской войны правление фабрики вначале резко снизило расценки, почти вдвое увеличило штрафы, а в апреле совсем остановило фабрику и уволило всех рабочих Когда же в мае фабрика была пущена, 70 рабочих, принимавших активное участие в стачке 1903 года, не взяли на работу.Начался разгул реакции. Как пишет в своих воспоми¬наниях С. И. Максимов (Гонков), «притеснения рабочих переходили пределы возможного. Уволенных не пропускали в фабричные ворота, а если кому-либо из них нужно было побывать у директора, то от фабричных ворот до конторы его сопровождал городовой». Полиция и фабрич¬ная администрация насаждали среди рабочих наушничество, шпионаж и предательство. Фабричный поп Алексей Рождественский с церковного амвона громил «бунтовщиков», доказывал «незыблем н ость самодержавия» и «пагубность» революционного движения. В помощь ему пр'иезжал из Сергиева Посада {ныне гор. Загорск) епископ Евдоким — ректор духовной академии — и студенты с докладами на религиозные темы.
Так силы реакции, желая проучить рабочих за беспорядки в 1903 году, мстили им, старались подавить их революционный дух.
Однако политическое и экономическое давление реакции после стачки лишь усилило недовольство передовой части струнинцев, толкнуло их на путь политического самообразования и дальнейшей политической борьбы. Возобновились занятия в самообразовательном кружке, проводились митинги и сходки, молодежь нередко демонстративно проходила по фабрике с революционными песнями, на заборах и стенах фабричных корпусов и жилых казарм стали появляться прокламации, в рабочую среду все чаще стали проникать номера газеты «Искра», популярные социал-демократические брошюры, «Листки Северного Комитета РСДРП».
Открытых выступлений в то время не было, но чувствовалось нарастание недовольства, особенно в связи с поражениями на маньчжурском фронте русско-японской войны. Складывались политические стремления и мысли, еще не совсем ясные и конкретные, но прямо направленные против существующего самодержавно-полицейского строя. Постепенно накапливались, подспудно бродили и зрели силы для новых решительных боев против старого мира, бесправия и гнета.
Из книги Павла Хмелевского «Шаги века».
Управленцы комбината 1909г
|
